EMILY: Здравствуйте, вы позвонили Эмили.
EMILY: .
EMILY: .
JASON: Тай.
EMILY: Хм-м?
JASON: Малыш, это не тот мяч. Это мяч Тая.
EMILY: Погоди, Тая Детмера?
JASON: Ну да.
EMILY: А он говорил, что там будет
JASON: Ага… ага. Ну да. Он… продавец говорил: «ага, именно, у деда того паренька когда-то был мяч с автографом Коя Детмера». Так что я нырнул под воду в Куинсе, по верному адресу, и всё…
EMILY: О нет.
JASON: …всё было на месте, как он и говорил, только автограф был Тая Детмера.
EMILY: О-о-о нет. Джейсон, боже ты мой.
JASON: Кто бы сомневался. Кто бы, блядь, сомневался!
EMILY: Блин. Малыш, мне так жаль.
JASON: .
JASON: .
JASON: Чёрт.
EMILY: Обидно. Вот если бы это был матч Тая, ты бы искал мяч Тая, много лет о нём мечтая.
JASON: Ага.
EMILY: .
EMILY: .
EMILY: .
EMILY: Дошло?
JASON: Что дошло?
EMILY: Господи Иисусе! Шутка! Шутка моя до тебя дошла?
JASON: А.
EMILY: Матч Тая, мяч Тая, мечтая? Понял? [смех] Боже, ты там как Ясон – кроме руна, ни о чём не думаешь.
JASON: Ха. И-и-извини.
EMILY: Что ты чувствуешь?
JASON: Ух. Что-то вроде… облегчения вообще-то, кажется. Видимо, матч закончен. Это был мой шанс.
EMILY: Ну, у тебя есть ещё 400 лет.
JASON: Чёрт. Знаешь, это же мог бы быть такой матч. Всем матчам матч. Если бы Майк не сжёг те 17… чёрт.
JASON: Вот ведь какое дело. Матч был спроектирован гениально. И я знаю, что мы говорили об этом миллион раз.
EMILY: Мы обо всём говорили миллион раз, малыш.
JASON: Но вот какое дело: так редко получается построить игру на неопределённости. То есть сколько мячей подписал за свою карьеру Кой Детмер? Никто не знает точно. Наверняка он и сам не знает. Так что в ходе игры мы выясняем их число. И когда мы его выяснили, мы ведь уже не можем сыграть в ту же самую игру. Она была особенной. Её нельзя повторить.
EMILY: Знаешь, на что это похоже? Я только сегодня утром читала. Это похоже на задачу Ферми.
JASON: Что за задача?
EMILY: Она называется в честь мужика по имени Ферми, Энрико Ферми. Он был знаменитым математиком, и он задавал такие вопросы – например, самый известный вопрос: «сколько в Чикаго настройщиков пианино?»
JASON: Ух.
EMILY: Вот как на это ответить, кроме как взять и пересчитать их, да? А надо задавать много маленьких вопросов, которые как бы кромсают задачу по кусочку. Вопросы, например, такие: для начала, сколько, по-твоему, в Чикаго пианино? Затем: а у какой доли населения вообще есть пианино? Для этого ты прикидываешь число людей, у которых – ну вот ты лично был у них в гостях и знаешь, что у них есть пианино. И это число ты делишь на общее количество людей, к которым ты заходил домой.
JASON: Хм-м… пожалуй, в одном из… пусть для простоты будет так. В одном из ста домов есть пианино.
EMILY: Сойдёт. А население Чикаго – около трёх биллионов.
JASON: Трёх биллионов?
EMILY: Миллионов. Трёх миллионов.
JASON: Ты сказала «биллионов». Точно тебе говорю, ты сказала: «биллионов».
EMILY: Да пофигу, ты же понял, что я имела в виду миллионы. Так вот, это значит, что…
JASON: В Чикаго 30 тысяч пианино.
EMILY: Э, э, э-э-э! В Чикаго три миллиона человек. А не три миллиона домохозяйств. Будем считать, что домохозяйств, я не знаю, один миллион, может быть? По три человека на квартиру то есть.
JASON: Но надо ещё учитывать, сколько в Чикаго таких квартир, где вообще можно поместить пианино. Вероятно, меньше, чем обычно.
EMILY: Вот видишь! Теперь ты начинаешь понимать смысл игры!
JASON: Чёрт, ты где об этом прочитала?
EMILY: В Википедии.
JASON: Опять тебя засосало в кроличью нору?
EMILY: Ну да.
JASON: Господи, неужели я раньше об этом не знал? Это же, в общем-то, точное описание того, чем я занимался все эти годы.
EMILY: Честное слово, Википедия неисчерпаема. Или, по крайней мере, мне её ещё долго не исчерпать. Ты знал, что в ней начали появляться статьи по истории квартир? Мне Лори рассказывала.
JASON: Это как?
EMILY: Типа история каждой отдельной квартиры. Типа ты можешь вбить в поиск: «улица такая-то, д. 123, кв. 3», и тебе покажут длинную-длинную историю всего, что когда-либо происходило в этой квартире.
JASON: А.
EMILY: Я подумала, что это довольно прикольно.
EMILY: .
EMILY: .
EMILY: Так вот, Нью-Йорк-то тебе как?
JASON: Тут, э…
JASON: .
JASON: .
JASON: .
JASON: .
JASON: Тут хорошо. Я решил сплавать до Манхэттена. Сейчас на какой-то крыше сижу.
EMILY: Ой, это нефиговый такой заплыв!
JASON: Нефиговый, а я об этом, оказывается, забыл. Легко подумать – особенно если ты не местный – легко подумать: «ну, буду иногда делать привал на небоскрёбе, чтобы отдышаться». Только вот между Даунтауном и Мидтауном есть здоровенный участок, почти полностью покрытый водой. Там просто не очень много высоких зданий.
JASON: А кстати, знаешь, я тут подумал, что здесь можно спроектировать классный матч?
EMILY: Да ладно!
JASON: Ну, то есть я только сегодня его придумал, я на самом деле ещё не
EMILY: Расскажи, расскажи!
JASON: Ладно, смотри: зачётные зоны были бы в Мидтауне и Даунтауне, да? Типа, может быть, Бэттери-парк и Брайант-парк были бы зачётными зонами. Игроков по 20 в каждой команде, и каждому выдать моторку.
EMILY: О-о-о.
JASON: Ясно, что из-за всей этой воды между ними в середине поля шла бы открытая игра без особых ограничений. А вот ближе к зачётным зонам начинался бы бардак, потому что там, в общем-то, только и остаётся, что плавать кругами среди крыш высоких кварталов. В то же время из них можно было бы извлечь кое-какую пользу. Можно петлять, чтобы сбить со следа перехватчиков.
EMILY: То есть крыши… прикрывали бы тебя.
JASON: Вот видишь! Именно так! А ещё, а ещё тематически всё сходится, потому что сеть прямолинейных улиц Нью-Йорка буквально называлась gridiron, когда её планировали в начале 1800-х, – тогда никакого американского футбола ещё не было, его гораздо позже так окрестили. Так что где же ещё делать такой матч?
EMILY: Всегда тебе нужно пококетничать.
JASON: Всегда.
EMILY: У меня есть идея.
JASON: Так?
EMILY: Пусть мяч будет очень тяжёлым. Свинцовым там, например. Так что если – слушай, а как происходит перехват?
JASON: Наверное, это когда ты протаранила кого-то на моторке. Если он падает в воду, значит ты его завалила.
EMILY: Ладно. Значит, если он роняет мяч, а тот очень тяжёлый, то мяч не всплывёт. Он утонет. И вот наш матч превращается в подводную экспедицию.
JASON: О-о-о, ого. Класс.
EMILY: Видишь? Видишь, вот поэтому твоя жена – 386-кратный Самый ценный игрок Береговой лиги Теннесси.
JASON: Так держать. Так держать!
EMILY: А небоскрёбы считаются частью поля?
JASON: Ну, наверное, да.
JASON: Мне кажется, этот матч не был бы таким клёвым в старые времена – ну, знаешь, пока тут всё не затопило. Это был просто кусок земли. Гораздо интереснее, когда не остаётся открытого поля.
JASON: .
JASON: .
EMILY: Вот бы ты спроектировал такой матч! Серьёзно, ты хорошо придумал.
JASON: Может, и спроектирую. Правда, придётся тащить людей в Нью-Йорк, чтобы сыграть его, – не знаю, многие ли согласятся.
EMILY: Блин. А я тебе байку про компьютерные запчасти рассказывала же?
JASON: Про что?
EMILY: Нью-Йорк? Компьютерные запчасти? Ничего не вспоминается?
JASON: Если и рассказывала, то я забыл.
EMILY: О господи! Быть не может, чтобы не рассказывала, но ладно, ладно, пофигу. Мне нужно рассказать тебе байку про компьютерные запчасти.
JASON: Ха! Ладно, давай.
EMILY: Так вот, эту байку я услышала от парнишки, с которым мы когда-то играли в одной команде. Году примерно в 2000-м, наверное, он присматривал за домом своего дяди. У дяди была квартира в Трайбеке, он работал на НФЛ. Он не знал, чем именно дядя там занимался, но зарабатывал тот хорошо.
JASON: Ну, ещё бы, раз он жил в Трайбеке.
EMILY: Вот именно. Так вот, парнишке тогда было лет 19. А когда тебе 19, естественно, это ж мечта всей жизни – съездить в Нью-Йорк и потусить одному в какой-нибудь пафосной берлоге.
JASON: О, это уж точно.
EMILY: Так вот, потусил он там несколько дней, и вот внезапно ему звонит дядя. И дядя ему говорит: «слушай, ты должен кое-что для меня сделать. Надо забрать кое-какие штуки из морозильника и отвезти их в мой офис на Парк Авеню». А парнишка ему: «а никого другого за ними послать нельзя?» А дядя ему: «нет, нет, это типа секрет, я типа облажался, а потом закрутился да так и не собрался отвезти их в офис, а теперь у меня спрашивают, где они. Так что тебе надо будет встретиться там с моим напарником и доставить их ему. Поручил бы это кому-нибудь ещё, да не могу – так уж я влип», говорит.
JASON: Так.
EMILY: Парнишка отвечает: «ладно», и заглядывает в морозильник. А поскольку это такая припендренная квартира, то и морозильник в ней стоит отдельный, полноразмерный, не обычный холодильник с морозилкой.
JASON: Ясно.
EMILY: Парнишка его открывает, а там полно мочи.
JASON: .
JASON: .
JASON: Что?
EMILY: [смех] Там реально полно мочи, полный морозильник таких скляночек с анализами мочи.
JASON: Что за хуйня?
EMILY: И оказывается…
EMILY: …что его дядя – служащий, ответственный за сбор анализов мочи у игроков НФЛ.
JASON: Он их тупо у себя дома хранил?
EMILY: Ну видимо! Видимо! Не знаю. Каким-то он ебанатом, похоже, был. Считал, видимо, что это всё равно что хранить их в офисе, и у него никак не доходили руки их обработать. И в результате у него оказался буквально полный морозильник мочи из НФЛ.
JASON: Срань господня.
EMILY: Так вот, парнишка не очень понимает, что делать. Он достаёт огромный чемодан на колёсиках, с которым приехал, и начинает просто запихивать туда склянки, а потом отправляется в метро. Сходит на какой-то станции в Мидтауне. А чемодан, очевидно, очень тяжёлый – он же наполнен жидкостью. И вот парнишка взбегает наверх по лестнице и слышит, как в чемодане дребезжит и разбивается стекло. Ну, то есть весь план летит к чёрту.
JASON: Ох, батюшки. О нет.
EMILY: А он на такой станции, где надо подниматься чуть ли не по трём разным лестницам. И вот последняя лестница, он доходит до середины, и какой-то мужик его спрашивает: «эй, может, тебе помочь?» Хватает чемодан с другого конца и помогает донести его наверх.
JASON: Вот ты видишь, у ньюйоркцев всегда была такая дурная репутация. А я всегда думал, что там все очень клёвые
EMILY: Ш-ш! Тихо.
JASON: Ладно.
EMILY: Так вот, они на середине лестницы, и мужик его спрашивает: «ну и тяжёлый же этот проклятый чемодан! Что у тебя там за фигня лежит?»
EMILY: А парнишка, конечно, не намерен ему сообщать, что чемодан набит анализами мочи. Так что он выпаливает: «компьютерные запчасти!»
JASON: Компьютерные запчасти.
EMILY: Ага. И тут же, немедленно. Не колеблясь ни секунды.
EMILY: Мужик бьёт его в лицо и убегает с его сумкой.
JASON: .
JASON: .
JASON: .
LAUGHTER: смех
EMILY: И он мне описывал вид этого мужика, улепётывающего с этой сумкой, как ему прямо не терпелось с ней удрать.
JASON: Боже, просто отлично. Даже как-то чересчур. Я практически уверен, что ты мне этого ещё не рассказывала.
JASON: Странно здесь находиться.
JASON: .
JASON: Я сегодня такую фреску видел. Болтался по всему городу, нырял себе да глазел на всякие штуки, и вот на одном здании во всю стену была большая роспись. Полностью покрытая водой. Чуть-чуть поистёрлась, но в довольно-таки хорошем состоянии, с учётом всего.
EMILY: Что там было нарисовано?
JASON: Там была такая роспись с изображением матери, я так понял, мать держит на руках своего ребёнка.
JASON: .
JASON: .
JASON: Никогда ещё не плакал под водой.
EMILY: Малыш!
EMILY: Тебе не плохо?
JASON: Нет, нет, нет. Ха.
JASON: .
JASON: Не знаю, прозвучит ли это так, как надо.
JASON: Я хочу сказать: ведь мы добрались сюда? Понимаешь? Мы добрались сюда. Мы росли, думая, что однажды наступит наше время уйти. А оно не наступило. Так и не наступило.
JASON: Спуститься здесь под воду – словно отправиться в прошлое. Всё такое же, как раньше. Все эти здания были построены, все эти машины были аккуратно припаркованы, все эти урны были прикручены к тротуарам руками людей, которые боялись смерти. Это был кропотливый, искусный труд напуганных людей.
JASON: Мы не знали, что останемся друг у друга навсегда. Тогда, раньше, существовал настоящий страх. Настоящая тревога. В мире творилась всякая хуйня. Помню, я чувствовал себя так одиноко. Как будто я в одиночку противостоял ей.
JASON: Но все мы стояли плечом к плечу. Любой первый встречный участвовал в общей битве с тобой. Конечно, ты не обсуждал это с ним, но все мы видели этот ужас – ужас, сопровождающий каждого из смертных. Ужас, который не был естественным. Ни одно больше существо во вселенной не просыпалось каждое утро, зная, что однажды непременно умрёт. Только мы. Никто не должен быть вынужден жить с этим. Это чересчур, это неправильно. Никто никогда не должен был быть вынужден терпеть это.
JASON: Но мы терпели. Все мы, смерив свой ужас взглядом, продолжали жить. И мы делали это вместе, мы стояли плечом к плечу. Мы чувствовали себя одиноко, но мы не были одни.
JASON: Все мы были друг у друга, пусть даже мы так часто забывали об этом. Каждый из нас, все мы всегда были друг у друга.
JASON: .
JASON: .
JASON: .
